Остров на краю света - Страница 64

Дезире покачала головой.

— Ты же знаешь, какой мой муж упрямый, — сказала она. — Он делает вид, будто не знает, что я общаюсь с Филиппом; он думает, что Филипп решил вернуться после всех этих лет только ради денег.

Она вздохнула.

— И все-таки, — решительно сказала она, — если Аристид хочет упустить такую возможность, это его личное дело. Я слыхала, что говорила святая той ночью на мысу. Она сказала: «Отныне вы сами творите свою удачу». Именно это я и намерена делать.

Я улыбнулась. Пускай то чудо было фальшивое, но оно совершенно преобразило Дезире. Хотя бы этого Флинн добился своим обманом, и я внезапно потеплела к нему, хоть и злилась, что он делает для отца ту работу. Я подумала, что, хоть Флинн и притворяется циником, на самом деле ему не все равно.

Жаль, что у меня никак не получалось увидеть предполагаемый приезд сестры в более радужном свете. Я чувствовала, как Жану Большому становится лучше с каждым днем по мере продвижения работ. Это ощущалось во всем — он стал энергичней, бодрее, больше не сидел в кухне, уставившись тусклыми глазами на море. И говорить он стал чаще, хотя в основном о возвращении Адриенны, так что меня это не так обрадовало, как могло бы. Словно бы кто-то нажал кнопку и возвратил его к жизни. Я пыталась радоваться за него, но поняла, что не могу.

Вместо этого я с яростным энтузиазмом нырнула в собственную работу. Я рисовала пляж на Ла Гулю, беленые домики с красными черепичными крышами, блокгауз на мысе Грино и розовые тамариски, трясущие плетями на ветру, дюны, где качаются «заячьи хвостики», лодки при отливе, полотнища птиц на волнах, длинноволосых рыбаков в застиранных розовых vareuses, Туанетту Просаж — как она в белом чепце и черных вдовьих одеждах ищет улиток под поленницей. Я говорила себе, что, когда явятся туристы, на мою работу найдутся покупатели и мои траты — на холст, краски и прочие художественные принадлежности — это на самом деле производительные расходы. Я надеялась, что так; мои сбережения таяли с угрожающей скоростью, и, хотя мы с Жаном Большим тратили на хозяйство относительно мало, меня беспокоило, во что обойдется строительство. Я навела справки в окрестностях и вышла на маленький художественный салон в Фроментине — владелец согласился взять мои картины на комиссию. Я бы предпочла что-нибудь поближе к дому, но для почина и это было неплохо. Я с нетерпением ждала начала сезона.

Скоро я опять повстречала ту семью туристов. Я пришла на Ла Гулю с альбомом, пытаясь запечатлеть, как выглядит вода при отливе, а они вдруг будто с неба свалились — впереди бежала Летиция с собакой Петролем, а родители, Габи и Филипп, шли чуть позади, с младенцем в коляске. Филипп нес корзину для пикника и пляжную сумку, набитую игрушками.

Летиция бешено замахала мне.

— Привет! Мы нашли пляж! — Она подбежала ко мне, запыхавшись и сияя. — Пляж, и на нем нет никого! Совсем как на необитаемом острове. Это самый дзенский необитаемый остров на свете!

Я, улыбаясь, согласилась, что это так и есть.

Габи дружелюбно помахала мне. Она была коротенькая, пухлая, загорелая, в юбке-парео, повязанной поверх купального костюма.

— Здесь не опасно? — спросила она. — Я имею в виду плавать? Тут ни зеленого флага, ничего.

Я засмеялась.

— О, совершенно безопасно, — ответила я. — Просто в этом конце острова гости не часто бывают.

— Нам на этой стороне гораздо больше нравится, — объявила Летиция. — Здесь плавать лучше всего. А я умею плавать, — добавила она с достоинством, — но только мне надо ногами доставать до дна.

— На «Иммортелях» детям плавать опасно, — объяснила Габи. — Там дно резко понижается, и течение…

— А здесь лучше, — сказала Летиция и начала спускаться по тропе, ведущей с утеса. — Тут скалы и все такое. Петроль, пошли!

Пес побежал за ней, возбужденно гавкая. Ла Гулю звенел от непривычных звуков детского восторга.

— Вода холодновата, — сказала я, глядя на Летицию, которая уже добежала до края воды и ковыряла палкой песок.

— Все будет в порядке, — сказал Филипп. — Я знаю это место.

— Да? — Теперь, когда он был рядом, я поняла, что он выглядит совсем как уроженец Колдуна — у него черные волосы и синие глаза островитянина. — Простите, а мы с вами раньше не встречались? Вы мне кого-то напоминаете.

Филипп покачал головой.

— Не встречались. Но может быть, вы знакомы с моей матерью.

Он перевел взгляд на что-то у меня за спиной и улыбнулся — очень знакомой улыбкой. Я машинально повернулась.

— Mamie! — завопила Летиция от воды и побежала к нам по пляжу. Летела водяная пыль. Петроль залаял.

— Мадо, — сказала, сияя глазами, Дезире Бастонне. — Я вижу, ты уже познакомилась с моим сыном.

Он приехал на пасхальные каникулы. Он, Габи и дети остановились в домике для отдыхающих за Кло дю Фар, и с нашей встречи на дороге в Ла Уссиньер Дезире уже несколько раз приходила туда в гости.

— Это просто дзенско, — объявила Летиция, смачно откусывая от шоколадной булочки, извлеченной из корзины для пикника. — Все это время у меня была mamie, а я и не знала! У меня и papi есть, только я его еще не видела. Мы его потом увидим.

Дезире посмотрела на меня и чуть заметно качнула головой.

— Упрямый старый дурак, — сказала она с любовью в голосе. — Он до сих пор не забыл той истории. Но мы пока не сдаемся.

21

На первой неделе июня школа закрылась на лето, начались каникулы. Этот день считается началом сезона, и мы с новым интересом ждали прибытия «Бримана-1». На Лоло можно было положиться — он всегда следил за тем, что происходит в гавани, и они с Дамьеном по очереди несли вахту, с притворным равнодушием наблюдая за эспланадой. Может, кто и заметил их пристальное внимание, но никто ничего не сказал. Ла Уссиньер тихо поджаривался под солнцем, которое уже палило; на когда-то затопленном Кло дю Фар яростно хрустело под ногами — ходить там было больно, а на велосипеде ездить опасно. «Бриман-1» ходил ежедневно и привозил жалкую горстку туристов — Ле Салан маялся и дулся, как невеста, заждавшаяся жениха в церкви. Мы были готовы, и даже более чем готовы: мы наконец поняли, сколько денег и времени вложили в восстановление Ле Салана и сколь многое поставлено на карту. Нервы у всех были на пределе.